ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Это четвёртый собор, построенный на этой площади. Только на строительство фундамента ушло более 5 лет, а сам собор строился 4 десятилетия! Он входит в пятерку крупнейших купольных изданий мира.
Здравствуйте! Я — Валерий Ефремов, и это программа «Петербургский текст», в которой мы читаем город как текст и тексты о городе. Сегодня мы у Исаакиевского собора — самого большого храма Санкт-Петербурга.
АННА ПОЛОВИНКИНА, методист Государственного музея «Исаакиевский собор»:
Под нашим зданием — 24 тысячи просмоленных сосновых свай, каждая длиной 6,5 метров. Толщина основания под нами — 14 метров! Представляете, какое грандиозное сооружение находится под нами, невидимое, на котором покоится это величественное строение.
Потом это, конечно, купол. Это первый в России купол, выполненный исключительно из металла. Это чугунная ферма сложного профиля. Это было абсолютное новшество.
Пожалуй, нет ни одного такого храма, где вот такое сочетание. Здесь у нас и живопись, и мозаика, и скульптура. На нас взирает как будто бы с небес множество ангелов, пророков, ветхозаветных персонажей. А вот эти двери колоссальные, выполненные наподобие дверей флорентийского баптистерия.
Обычно купол завершается изображением Иисуса Христа как правило. У нас окно, а в нём мы видим парящего голубя. Это не изображение, а скульптура. Он весит 4 килограмма, а размах его крыльев — 2.8 м.
Всё, что мы видим, всё сохранилось с 19 века. Это всё — программа Огюста Рикара де Монферрана. 23 года строили, 17 лет украшали, а мозаики делали ещё до начала Великой войны в 1914 году.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Если говорить про Вторую Мировую войну, нужно было закрыть собор для того, чтобы он не служил для наведения…
АННА ПОЛОВИНКИНА, методист Государственного музея «Исаакиевский собор»:
Первым зданием, замаскированным в центре города, стал Исаакиевский собор. 7 июля в дневнике одного из героев «Блокадной книги» Даниила Гранина и Алеся Адамовича
можно было прочитать: «7 июня, 16 день войны. Исаакий со своим грандиозным куполом видно за десятки километров, как стометровой высоты маяк, теряет свой эффектный вид. Его главный купол и 4 малых купола покрываются какой-то серой массой».
Но, поскольку купол золотили огневым способом, это позволило его закрасить краской, а после войны смыть её раствором. И всё — позолота опять стала сиять во всей своей красе.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Строительство нынешнего Исаакиевского собора пришлось на правление трёх императоров:
Александра I, Николая I и Александра II. Когда храм обрёл свой окончательный вид, многим петербуржцам как профессионалам — архитекторам и художникам — так и простым горожанам, он показался слишком странным — помпезным, несоразмерным и вычурным.
Петербуржцы тут же прозвали его «чернильницей» за внешний вид.
МАКСИМ АТАЯНЦ, заслуженный архитектор России, член-корреспондент Российской академии архитектуры и строительных наук:
Часто говорят, что пропорции Исаакиевского собора отчасти нехороши. У него очень узкий барабанный купол, окруженный колоннадой, фонарик высокий и так далее. Но надо помнить, что он действительно, как и все храмы Петербурга, находится сразу как бы в двух ипостасях. Петербург, как мы отлично отсюда видим, он в целом довольно ровный. И когда у нас Петербург называют Северной Венецией, на самом деле, самое общее свойство между двумя этими совершенно разными городами — чрезвычайная нестабильность почвы. Любые подъёмы основной массы здания выше примерно 22-23 метров сразу же начинали резко увеличивать цену и стоимость фундаментов и оснований. Поэтому получилось, что город у нас, как и в Венеции, образует такую плоскость кровель, дребезжащую немножечко. И у Исаакиевского собора есть важнейшая градостроительная функция ориентира, которой виден был практически из всего города. Только самый верх Исаакиевского собора, который никаких вопросов ни у кого не вызывает и вызывать не может.
Архитекторы знают, что лучший фундамент — это когда его нет, когда он не нужен.
Знаете, у какого сооружения, доказавшего свою долговечность, нет фундамента? У Пирамиды Хеопса. Потому что она стоит на выровненном скальном основании.
Здесь Исаакиевский собор по сути «плавает». Действительно, было забито огромное количество свай, на которые был сделан ростверк, песчаная подушка, потом фундамент, всё остальное. В итоге получилась «плавающая» платформа.
Что же произошло с Исаакиевским собором примерно в первые 60 лет после окончания его постройки? Он, конечно же, как и любое здание, оседал. И когда уравновесился вот этот вес и та сила, которая выталкивает эти сваи оттуда, он более-менее стабилизировался.
Но как же мы можем упустить знаменитую тему монолитных колонн! Почему вдруг монолитные колонны? Исаакиевский собор, хоть и на излете эпохи классицизма и ампира, но всё-таки он полностью, за исключением каких-то последних аспектов уже поздних, принадлежит этой эпохе. Поэтому, конечно же, вся образованная публика — европейская и русская — очень хорошо ориентированы были на аналогии с античностью. Особенно с Римской империей. Для того, чтобы показать административную мощь и территориальный размах империи, принято было строить какие-то крупные сооружения в столице, используя драгоценные отделочные камни: мраморы, граниты и порфиры из самых отдалённых частей империи. Здесь только отечественный камень, за редчайшим исключением. И малахиты, и лазуриты, и гранит, и фасадный мрамор из Рускеалы — всё это своё.
Одной из важнейших особенностей Исаакиевского собора является огромное избыточное количество металлического декора на нём, очень необычное и несвойственное для Петербурга.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Странно осознавать, но привычный нам с детства облик Исаакиевского собора не видели ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Гоголь — они не дожили до конца его строительства. Впервые самый большой храм Петербурга в русской поэзии увековечил Фёдор Иванович Тютчев, который в 1844 году одно из своих стихотворений начал следующими строчками:
«Глядел я, стоя над Невой,
Как Исаака-великана
Во мгле морозного тумана
Светился купол золотой»
В этом поэтичном тексте закладывается одна из символических сторон образа Исаакиевского собора в русской литературе: богатство и холод, величие и неуютность.
ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ, кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы РГПУ имени А. И. Герцена:
«О Север, Север-Чародей,
Иль я тобою околдован?
Иль в самом деле я прикован
К гранитной полосе твоей?»
Вот на такой ноте начинается история в литературе об Исаакиевском соборе. Дальше появляется Яков Полонский «Белая ночь»:
«…лишь купол золотой
Из-за седых дворцов, над круглой колоннадой,
Как мертвеца венец перед лампадой,
Мерцает в высоте холодной и немой»
И вот здесь этот холод, уже обозначенный Тютчевым, приобретает социальную окраску. Город становится почти городом Достоевского, и собор становится приметой вот этого города, где между его жителем и самим городом возникает отчуждение.
Время идёт, наступает век 20-й. Исаакий стоит, а поэты продолжают о нём думать. В 1913 году Анна Андреевна Ахматова пишет крохотный цикл «Стихи о Петербурге»:
«Вновь Исакий в облаченье
Из литого серебра.
Стынет в грозном нетерпенье
Конь Великого Петра»
Можно сказать, завершает и закрывает эпоху Серебряного века великая баллада «Заблудившийся трамвай» Николая Степановича Гумилёва:
«Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравьи
Машеньки и панихиду по мне»
Это 1921 год. В том же году Гумилёва не станет, он будет расстрелян. «Верная твердыня православия» — он теперь видится и воспринимается так. И затем он надолго исчезает из лирики советских поэтов.
Наступает война, и в военной лирике нет собора. И вдруг я вспомнил: собор-то был замаскирован. Уже в 1945 году появляется стихотворение Марии Комиссаровой «Утро»:
«Приходит солнце в город по утрам,
Обходит по-хозяйски каждый угол,
Несёт сиянье щедрое дворам,
Садится на Исаакиевский купол»
В момент написания, наверное, уже в конце 1945 года, он уже очищен от этой защитной краски. И последним, наверное, таким замечательным стихотворением уже советской эпохи, оказалось стихотворение совсем мне неизвестное прежде:
«Вот Исаакий — величав и строг,
Седой солдат в своей походной каске.
Давно сменила позолота краску,
Но он не забывает дни тревог…»
В 1973 году он появляется вот в этом своём военном образе — уже через сколько лет! Память хранит этот образ больше четверти века.
Собор привлекает людей и открывает для человека ещё и новое видение не только города, но и мира. И себя в этом мире человек видит по-новому.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
В Петербурге вместо русской старинной идиомы «сам себе голова» можно услышать «всякий сам себе Исаакий». Сокращённое название собора возникает сразу после строительства в середине 19 века, а вот когда появилась эта присказка, доподлинно неизвестно. Более того, образ блистательного собора сохранился не только в русской поэзии и в петербургском фольклоре, но и в народной памяти наших соседей. Строительство, которое длилось более 40 лет, не могло не потрясти обычного человека. Так, в словаре псковских пословиц и поговорок зафиксировано шутливое выражение «Исаакиевский собор построился», обозначающее завершение очень длительного действия.
Итак, чтение Исаакиевского собора позволяет увидеть, как и почему архитектурный шедевр отталкивал и восхищал петербуржцев, каким он предстаёт на страницах русской литературы, какую память о себе оставил в языке и фольклоре.
А что есть ещё в этой прекрасной книге под названием Петербург? Узнаем в следующей главе. До новых встреч!
