Леонид Алексеев, дизайнер:

Моей любимой работы нет, она в другой коллекции. Это тоже интересно, что часть работ из коллекции, которые у нас не представлены, представлены в черно-белой версии. Вот я увидел себя в этой работе. У меня даже какое-то время была такая прическа в юности. Мне кажется, что все юноши в Петербурге моего возраста были склонны к такой меланхолии.

Проходя через такие залы его дома, мы видим, что все начиналось достаточно мягко. Он собирал интерьерную живопись, всё такое деликатное, милое, то, что, может, мы повесили у себя дома, такие открыточные картины. Но дальше начинается более серьёзная история. Серьёзная не только в плане уровня живописи и времени, которое Щукин поймал. Она ещё очень провокационная.

Он действовал скорее как потребитель. Меня вот это всегда немножко удивляло. Вся его коллекция очень потребительская, он как бы хотел успеть что-то ухватить, урвать. Не будем забывать, что у него прекрасный художественный вкус, он сформировал удивительное собрание. В основном мы видим живопись с позиции мужчины. Властного, жесткого, который не оставляет места. В его доме понятно, что живопись была важнее людей. Его домочадцам просто не осталось места.

Мне обидно, что таких Щукиных очень мало сегодня. Сегодня интерес к реконструкции, к собиранию прошлого. Современное искусство, которое влияет на нас, как людей сегодняшних, тоже очень важно.