Каждую программу мы рассказываем о великих ленинградцах, о великих петербуржцах. Людях, которые определяют наш город, которые его делают таким, каким мы его и знаем. 

Борис Смелов — великий фотограф великого города. По-другому про него и не скажешь. Его фотографии назывались «петербургскими», а сам Петербург на его карточках – «смелковским». Его первую выставку в 1975 году разобрали со скандалом. Партийные работники буквально отрывали со стен снимки и выкидывали их в мусорное ведро. Сегодня же Борису Смелову посвящен целый зал в Эрмитаже. Репортаж Павла Никифорова.

Фотографии Бориса Смелова – явление петербургской культуры 70-х – 900-х годов. С Петербургом связанное, Петербургу посвященное и Петербургом определенное. Есть великие ленинградцы, а есть великие петербуржцы. И Смелов один из первых в этом ряду. 

В советское время было не принято снимать город сверху, откуда-нибудь с последних этажей или крыш. Так делали шпионы, и к таким фотографиям всегда были вопросы. Может быть именно из-за этого Смелов и снимал именно с этих ракурсов: сверху вниз, куда-то в сторону по диагонали. Необычный взгляд на необычный город. Его так и прозвали – «смеловский ракурс». 

Смелов был настоящим петербуржцем, самым петербургским из всех петербургских фотографов. Ему удалось создать свой собственный «смелковский Петербург», который он впервые решил показать в 1975 году. Выставка Смелова в Выборгском ДК провисела один вечер и была со скандалом разобрана к утру — партийные работники буквально срывали фотографии со стен. А сегодня, спустя 20 лет, как не стало Бориса, его фотографии выставляются в Эрмитаже, в Восточном крыле Главного Штаба.

Юрий Молодковец, главный фотограф Государственного Эрмитажа: «Все говорят, что Смелов фотографировал вопреки. Например, вопреки техническим особенностям камеры, той же экспозиции. Он делал неправильные ракурсы. Вот, например, фотография с лодкой».

Павел Никифоров, обозреватель: «И для меня эта фотография загадка, потому что здесь всё сделано неправильно, а в итоге всё до мурашек. А почему, почему он так фотографировал, сверху-вниз, по диагонали?».

Юрий Молодковец, главный фотограф Государственного Эрмитажа: «Ответить на этот вопрос?».

Павел Никифоров, обозреватель: «Да!».

Юрий Молодковец, главный фотограф Государственного Эрмитажа: «Я не знаю!». 

И никто не знает, почему у Смелова Петербург выходил не просто городом, а городом с большой буквы! Борис любил Петербург, и не мыслил себя вне его. Может быть ответ в этом. А может быть в том, что он всегда выбирал пограничное состояние для своих снимков — когда ночь переходила в утро, или когда выпадал самый первый, еще осенний снег. 

Смелов часто проводил вечера в Сайгоне, где и познакомился с будущим Митьком Дмитрием Шагиным. Тот привёл Бориса домой и познакомил его со своей мамой — художницей Натальей Жилиной. Фотограф с художницей быстро сошлись, Митя обрёл великого отчима, а Борис — ученицу, в лице собственной падчерицы Марии.

Мария Снигиревская, падчерица Бориса Смелова, фотограф: «Влияние Жилиной было безусловно, они всё время обсуждали работы. Но он и пришёл уже художником, гениальным художником он познакомился с мамой. Брат его так и представил: "Мама, это гениальный художник". А мама быстренько вышла за него за муж. В кругу были только живописцы, а тут появился в нём гениальный фотограф. Мама тогда очень увлекалась фотографией, а потом я — сначала собиралась живописью, а тут Борис появился. Как-то все друг на друга повлияли». 

Но ничто не влияло так на Смелова, как сам Петербург. Его серия фотографий Летнего сада — так и вовсе одно из самых сильных высказываний о нашем городе в конце 20 века. Голова Аполлона с пауком на щеке и каплей дождя на носу. Выразительный Сенека. Запечатанные в целлофан скульптуры. Смелов зафиксировал на века тот, старый Летний, настоящий, каким его многие и помнят.

Смелов создавал такое явление, как «петербургская фотография», но её упорно не печатали: ни в советских журналах, ни для официальных выставок. Следующая после разгромленной в 75-ом прошла уже только в 90-х, в галерее «Борей» на Литейном проспекте. Как раз в этом легендарном месте петербургского неофициального искусства мы и встретились с фотографом и соратником Смелова — Александром Китаевым. Александр как-никто знает, что Смелов дал Петебургу, а Петербург Смелову. 

Александр Китаев, фотограф: «А что ему мог Петербург дать? Он давал ему себя, он ему открывался, он разрешал ему себя фотографировать как никому другому не разрешал это делать. Поэтому Петербург его избрал и я думаю, что он это чувствовал и пользовался этим. Не сочтите это за мистику, многие фотографии мне снились, и потом, порой, спустя годы, я вдруг видел их воочию».

Так говорил про свои «петербургское фотографии» сам Смелов. Человек, подаривший миру Санкт-Петербург. Настоящий Санкт-Петербург. Он часами и целыми ночами гулял по нему, чтобы увидеть кадр из сна. Но 18 января 1998 года он не вернулся домой, заснув и не проснувшись на Большом проспекте Васильевского острова, где-то между часовней и распивочной.