«Такого Брюллова у нас не было»: в Русском музее продолжается масштабная выставка великого живописца

Прозрачная фигура ангела, нимб над головой образа, капли крови на белой коже – свои тайны шедевр Брюллова открывает постепенно. Это полотно «Христос во гробе» выполнено в редкой технике транспарент.

Будто витраж, живопись играет, когда на нее падает свет.

«Такого Брюллова у нас не было. И такого Брюллова нет ни у кого. Это – уникум, это – единственная в своем роде вещь. Слава богу, что она сейчас принадлежит Русскому музею и может быть всеобщим достоянием», – рассказывает куратор выставки, заведующий отделом живописи XVIII – первой половины XIX века Русского музея Григорий Голдовский.

Ее считали утерянной, но в двухтысячные мир взбудоражила новость: картину нашли в Европе. Частный коллекционер привез ее в Петербург по поддельным документам, и холст тут же изъяли.

Затем суды, допросы, экспертизы – 20 лет его хранили в фондах как улику и почти никому не показывали. Выставка – это кульминация долгого детектива.

Развязкой наверняка станет реставрация.

«До сих пор мы не знаем особенностей техники. Вероятно, трепет душевный, который должен объять и нас – хранителей и реставраторов, когда мы будем вскрывать историческую конвертацию, будет еще более напряженным, чем при реставрации «Последнего дня Помпеи», – продолжает Григорий Голдовский.

Еще одна сенсация – авторские краски вернули самому знаменитому полотну Брюллова. От слоя пожелтевшего лака «Последний день Помпеи» расчищали в корпусе Бенуа, прямо на глазах у посетителей.

Теперь виден результат – и, кажется, даже ужас на лицах людей стал ярче. Три похожие девушки – образ возлюбленной художника Юлии Самойловой, рядом – испуганный юноша.

Автопортрет.

«Я открывал для себя снова и снова Карла Павловича, как безусловного гениального рисовальщика. И когда мы утоньшали пожелтевший поверхностный лак, как раз и открывалось большое количество деталей, которые ранее были скрыты», – говорит заведующий отделом реставрации станковой масляной живописи Русского музея Марат Дашкин.

Самый модный портретист эпохи, Брюллов практически не писал на заказ. Он отказал Пушкину, когда тот умолял нарисовать Наталью Гончарову.

Неизменный принцип: герои должны были его восхищать. Вот та же Саймойлова с дочерью – как Золушка сбегает с бала, вот кротко улыбается «Всадница» – эталон женской красоты.

Живой миг на, казалось бы, недвижимых холстах.

Когда Брюллову предложили поработать над куполом Исаакиевского собора, он сказал: мне здесь тесно, я бы расписал небо. И вот всего лишь фрагмент плафона – он настолько гигантский, что просто не помещается.

Его не могли расположить вертикально, потребовался наклон. Но так, кажется, даже лучше заметны детали.  

Фигура Николая Мирликийского с ангелами – и не десятая часть купола. Высота, холод, сырость – чтобы расписать 800-метровую площадь, Брюллов работал днями и ночами.

В итоге серьезно заболел. Здесь экспозиция будто обрывается – как и жизнь самого гения.

«Он уехал лечиться в Италию и через энное количество лет умер. Но он знал, что умрет, уже уезжая в Италию, об этом сохранились свидетельства. Для меня это – обрыв такого конца перед масштабным произведением», – рассказывает архитектор выставки Андрей Воронов.

Великим Карл стал еще при жизни. Как голливудская звезда, не мог ходить спокойно по Парижу, Риму, Милану. Узнавали везде. Но настолько масштабно его наследие не осмысляли никогда.

Более трехсот полотен – их везли из Москвы, Новгорода, по крупицам собирали в частных мировых коллекциях. С Брюлловым Русский музей вообще многое делает впервые.

«Конечно, эта выставка – особенная просто потому, что Брюллов – великий. Это – наивысшая вершина русской живописи. За сто лет до Дягилева он принес в мир, в Европу, представление о том, что есть русское искусство, как самостоятельный художественный феномен», – объясняет генеральный директор Русского музея Алла Манилова.

Он и сам был этим феноменом. Загадкой, которую невозможно постичь. Выставка в Русском музее только подтверждает: история Великого Карла, первой русской кисти, продолжается до сих пор.