Ваш браузер не поддерживает элементы с видео.
«Мама тоже узелок собрала, на плечо закинула, и упала – сил нет уже, все, говорит, будем умирать все вместе», – вспоминает житель блокадного Ленинграда Николай Спиридонов.
Его мама, вспоминает Николай Спиридонов, работница пищеблока. Погибала от истощения. В братских могилах на Пискаревском кладбище лежат 11 членов его семьи.
«Трагедии простые получались – потеряют карточки, и вся семья умирает, надежды нет уже на жизнь, никто тебе не даст ничего, нигде ничего не купить, нигде ничего не достать», – продолжает Николай Спиридонов.
Начало войны, 12-летний Коля всерьез не воспринял. По-настоящему страшно стало, когда на Ленинград упали первые бомбы. Навсегда он запомнил день, в который окончательно стало ясно, – родной город захватил голод.
«Когда я увидел первого мертвого на Косой линии, он лежал, протягивал руку и просил хлеба, я пришел домой и маме говорю: «мамочка, умирает и просит хлеба, дай, пожалуйста, что-нибудь, я ему снесу», она прижала меня, а нести нечего», – говорит Николай Спиридонов.
В 1941-м маленький Коля жил в коммуналке на Васильевском острове. С раннего детства точно знал, кем хочет стать.
«Была у нас напротив пожарная вышка, у меня товарищ, мы вместе с ним ходили в школу, мечтали строить только корабли. Мы забирались и оттуда смотрели на территорию «Балтийского завода», все время смотрели, как корабли строят. Моя мечта осуществилась, а вот Костя – умер», – рассказывает Николай Спиридонов.
Тогда, в 1943-м, первый рабочий день, рассказывает Николай Васильевич, стал спасением от смерти. В памяти остался начальник отдела кадров «Балтийского завода». Большой человек, который поверил в мальчика и подарил шанс на жизнь.
«Он – подполковник из Большого Дома, в форме, при оружии – сразу спросил: «мальчик, что скажешь?» А он громадного роста, и сзади его – портрет Сталина еще выше. Он смотрит, а я немного выше колена. Он обалдел, что такая кнопка малюсенький, чуть живой, а такое большое желание», – вспоминает Николай Спиридонов.
Прежде всего, маленького Колю было приказано накормить.
«С горшков, с бачков все, что соскребают, то и осталось, а больше ничего не было».
После окончания ускоренных курсов, 14-летний подросток попал в электромонтажный цех.
«Теряли сознание, и была беда, что придет кто-то в себя или нет, вот так мы и работали».
Вместе с бригадой таких же школьников он не только строил и ремонтировал тральщики. Юноша выходил в море, чтобы уничтожать мины.
«Акустическая мина сработала на расстоянии, понимаете, и волной взрывной, матросов – они там на корме копались – какие-то доли секунды нас за борт сбросило. Страшнее не было, когда меня волна выбросила».
Память сохранила и самый радостный блокадный день.
«Мама нашла горох в буфете, и представьте – я брал этот горох на работу, горошин несколько в рот бросишь и катаешь их во рту».
Рассказывая о ремонте одного из крейсеров, Николай Васильевич неожиданно произносит короткую фразу, которая, пожалуй, ярче многих исторических фактов описывает жизнь в блокадном Ленинграде.
«Мы не улыбались годами. У нас Люся была ,девочка, она не улыбалась – это точно – года два, наверное. Представьте – светло, тепло, и нас кормить начали там. Так она заулыбалась. Мы с удивлением смотрим: «Люся, ты начала улыбаться», – заключает житель блокадного Ленинграда.
В День Победы Великая Отечественная для Николая Спиридонова не закончилась. Он и его бригада еще не раз могли погибнуть. Окончательно разминировать Балтику советским специалистам удалось только к середине 50-х годов.